ведущая актриса Московского театра имени Сергея Параджанова

СЦЕНА – МОЯ ЖИЗНЬ

С какой внутренней интонацией вы перешагнули полвека своей жизни?

Думаю, полвека – это переходный возраст. Какая-то особая гармония внутри, будто силы прибавляются, и одновременно ты становишься более осознанным. Бесконечная работа над собой. При этом природная наивность никуда не исчезает. Ты входишь в диалог с самим собой и пытаешься договориться. У кого-то получается, а кто-то так и не находит себя. Я скорее счастлива в этой гармонии. Полвека – это новая страница новой главы жизни. В ней многое: взлеты и падения, разочарования и обретения – ты словно заново открываешь в себе новые краски и, скорее, с восклицательной интонацией. Знаете, я бы ответила на этот вопрос поэзией, ибо только в ней таится вся полнота и изящество чувства жизни…

О, не лети так, жизнь!

Мне пятьдесят уж лет.

Позволь мне этот мир

Как следует запомнить,

А если повезет,

То даже и заполнить

Хоть чьи-нибудь глаза

Хоть сколь-нибудь собой.

Где для вас лежит граница между светом и тьмой?

Это очень сложный вопрос. Лично для меня нет такой границы, ибо сияние света рассеивает тьму. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…». Но весь мир сегодня находится именно на этой грани – тьмы и света, добра и зла… Борьба противоположностей… Растоптанные ценности и дно совести. Человек предает гармонию. Человек утрачивает смысл созидания. Он находится в плену мрака, где царят исключительно тщеславие, власть и материальный мир. А свет должен быть внутри…

Какие ценности вы могли бы выделить в человеческом облике?

Ценности в моей жизни – это моя опора, помогающая чувствовать себя устойчиво независимо от обстоятельств. Мои внутренние ориентиры – это верность в самом глубоком смысле, память моих предков, которые стали моим стержнем, глубина человеческих отношений, искренность во всем, независимость, внутренняя свобода, великодушие и, конечно же, эстетика.

Как в вашей жизни открылся мир театра?

Я с детства жила в своем мире, где царили театр, история, музыка, живопись и Париж. Да-да, именно. Мне всегда казалось, что в какой-то из прошлых жизней я жила в Версале. Я изучала язык, поскольку училась во французской школе и писала рассказы на французском. Актрисой я не думала становиться, ею уж, наверное, родилась (простите за нескромность). Но истинный мир театра для меня открылся в театре Параджанова, который стал моей путеводной звездой. Там я обрела свою планету, где царят поиск, свобода творчества, красота эстетики и полет.

Сцена – как служение… Раскройте эту формулу в вашем видении. Служение сцене – это призвание. И нельзя обижать ее! Сцена ревнива и может отомстить, если отвернешься от нее. Сцена – моя территория, где нет лжи, нет ничего поддельного, есть жизнь. Там – моя жизнь.

Почти все ваши образы в театре пропитаны высокой степенью трагизма. Насколько сложно воплощать это в профессии сегодня?

Образы, которые я воплощаю, они во мне… Возможно, моя награда – амплуа трагической актрисы. И это – счастье! Ведь сопереживание трагедии может вызвать у зрителя не только боль и слезы, но, в первую очередь, очищение, освобождение, выход. Да, сегодня это невостребованное амплуа, увы. Знаете, больше всего на свете я не люблю давать интервью и отвечать на вопросы, поскольку есть понятия и явления, которые невозможно объяснить словами; их необходимо чувствовать. Театр – это высшее проявление Чувства жизни.

Вы с самого начала своей карьеры и по сей день посвятили себя одному театру – театру Параджанова. Это для Вас судьбоносный выбор или миссия?

Так должно было случиться! Видимо, мои миры нашли свою колыбель в судьбе театра Параджанова. Я нашла своего режиссера, единомышленника, соратника в лице Владимира Габбе, который по-новому раскрыл для меня образ и смысл театра со своей эстетикой и правдой.

Что для вас является самым важным в вашей профессии?

Пожалуй, моя профессия – самая многогранная. Она может подарить счастье и просветление, исцелять сердца и «повернуть глаза зрачками в душу».

Вы работали, дружили и общались за много лет своей профессиональной деятельности со многими великими мастерами искусства. Какими самыми значимыми мгновениями вы могли бы поделиться с нашими читателями?

Каждая встреча с Софико Чиаурели, Юрием Петровичем Любимовым, Ульяновым, Татьяной Самойловой, Виктюком и многими другими, несомненно, оставила огромный след в моем сердце. Общаясь с ними, я наполнялась и росла духовно и профессионально. В каком-то смысле, считаю встречи с этими великими личностями на моем пути – моими университетами.

В этом году весь мир отмечает 100-летие выдающегося мастера Сергея Параджанова, имя которого вот уже 30 с лишним лет несет ваш театр. Открытие Года Параджанова в Москве было ознаменовано премьерой вашего моноспектакля-посвящения «Я миру отомщу любовью» в Центральном Доме Российской Армии. Какие у вас ощущения, послевкусие, анализ этого многомерного театрального откровения?

Старт юбилейного года, посвященного 100-летию великого кинорежиссера С. Параджанова, был ознаменован моим моноспектаклем. Это была своеобразная исповедальня, молитва, в которой мы постарались переплести судьбу Мастера и тернистый путь тридцатилетнего театра, носящего его имя.

Вы как актриса, как личность, наполненная миссией служения искусству, пребываете постоянно и в сложнейшем поиске, и во внутренней гармонии. Чем вы можете поделиться с читателями, многие из которых переживают сейчас одну из непростых эпох – духовного опустошения, внутренней большой пустоты?

Только культура в ее высшем проявлении способна помочь справиться с вызовами нового времени. Одна из наших задач сегодня – убедить новое поколение в том, что искусство не должно переродиться в технологию онлайн-развлечений. Нет ничего сильнее, пронзительнее, мощнее живого искусства.

Мы не могила, но и не скала:

мы поровну из пепла и стекла,

мы воины не более мизинца.

В сетях обиды, накануне слез,

спроси себя, с чем ты сейчас всерьез

решила врукопашную сразиться.

Воплощая самые разные и сложнейшие роли на сцене за много лет своего сценического опыта, вы, при этом, всегда остаетесь женщиной, личностью с особой печатью эстетики, красоты и таинства. Каким должен быть ваш мужчина-избранник?

Для этого вопроса нужно отдельное интервью, потому что тема мужчины и женщины вечна и многогранна. В ней бездна оттенков, которые собирает в себе любовь. Не хочу дать примитивный ответ, перечисляя прекрасные качества мужчин. В моей жизни именно мой человек!

Что бы вы хотели изменить в пространстве собственной гармонии?

Я ежедневно об этом думаю. Это бесконечная работа над собой… Образ высшей гармонии мимолетен. Он похож на маленькую черточку, которую ставят между датой рождения и датой смерти.

Чего вы больше всего остерегаетесь в жизни?

Невежества.

Какое произведение в искусстве на вас произвело наиболее сильное впечатление за последнее время?

Самое яркое впечатление за последние годы на меня произвел фильм Хенеке «Любовь». Сколько лет прошло после премьеры, но меня не отпускает эта картина. А недавно я была впечатлена балетом Эйфмана «Роден» в Александринке. Ювелирно, философски, глубоко.

Если бы была возможность писать письма через машину времени, кому бы вы адресовали единственное письмо и в чем был бы его посыл?

Я в детстве писала письма Богу. Делилась мыслями, задавала бесконечные вопросы о смысле жизни и интуитивно получала ответы. Сегодня единственный вопрос я задала бы моим предкам – бабушке, любовь которой сформировала меня как женщину. Но этот вопрос я не озвучу, слишком сакрально для медиа-пространства.

Что для вас публичное одиночество, где вы нащупываете его острые углы?

Знаете, я никогда не чувствую горечь одиночества. Не знаю, что это такое. Впрочем, как и вкус зависти – белой, черной, неважно. Это чувство полностью отсутствует во мне. Может, я не чувствую одиночество, потому что нет страха перед ним. Хотя говорят, что человек рождается одиноким и уходит одиноким, но я бы поспорила с этим. Думаю, тщеславие вызывает публичное одиночество. А его во мне нет.

Готовясь к этому интервью, мы узнали, что вы, будучи столь медийной личностью, тем не менее, очень закрытый и не публичный человек. Крайне редко соглашаетесь на интервью и репортажи о вас. Во-первых, позвольте поблагодарить вас за доверие к нашему изданию, а также спросить, в чем заключается категоричность вашей «закрытости»?

И я благодарю вас за ваш выбор и глубокие, нетривиальные вопросы. В моей «закрытости» нет категоричности. Скорее, такова моя натура. Не считаю этичным делиться тем, что является сокровенным. Мои работы говорят обо мне. Моя летопись – в моих переулках жизни, а моя автобиография – на моих сценических подмостках.

Верите ли вы в дружбу и есть ли у вас близкие друзья?

Безусловно, я верю в настоящую дружбу и ценю своих друзей. Но, как и в любви, у дружбы тоже разные краски, нюансы, ароматы… Только всегда прошу: о дружбе и о любви всуе не говорить.

В чем для вас является наивысший смысл театра?

Нет совершенства ни в чем. И мне часто хочется увидеть в себе собственное несовершенство, расстрелять его и перешагнуть через его труп.

Сегодня в нашей жизни стало очень не хватать чувства красоты, эстетики, благородства, мужества, преданности, чувства правды… Что бы вы пожелали нашим читателям сегодня?

Живите так, чтобы Господь не устал от вас. Сильнее любите тех, кого вы любите! Желаю ВДОХновения и истинной гармонии.

И никогда, никогда ни о чем не жалейте –

Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.

Пусть другой гениально играет на флейте,

Но еще гениальнее слушали вы.